Известный в прошлом футболист рассказал в интервью газете «Футбольный курьер» не только о своей спортивной карьере, но и первой любви…
10 марта 2008. Что ни говори, а шесть лет в спорте – огромная дистанция. Наверное, именно поэтому мы так и не «перехлестнулись» в ростовском спортинтернате с Вагизом Хидиятуллиным. Зато потом не раз вспоминали его, ставшие для многих тысяч мальчишек и девчонок родными, стены, общих знакомых, преподавателей, общие для всех поколений «приколы».
Например, как негодовали мы на пловцов, с которыми вместе учились. Те с утра намотают свои километры, и спят на уроке, а к доске – футболистов…
Хотя, если по большому счету, мы и не могли «пересечься». Почему? На этот вопрос с улыбкой отвечает сам Вагиз.
— До 12 лет меня «воспитывала» улица. Родители целый день на работе — отец на шахте, мать в больнице. Я предоставлен сам себе. Любил футбол — мог часами бить мячом в стенку. А потом в Ростове открылся спортинтернат, и меня приняли. Первый тренер Валентин Гаврилович Егоров собрал нас: «Ребята! Увижу, кто курит или учится плохо, — выгоню». Я вообще-то курил с шести лет, но тут — как отрезало. Настолько хотел в футбол играть.
— Да, попасть в ростовский спортинтернат было нелегко. В семидесятые он гремел на всю страну…
— У нас было четыре вида спорта: легкая атлетика, футбол, гимнастика и плавание. Среди воспитанников — олимпийская чемпионка в беге на 100 метров Людмила Кондратьева, прыгунья в высоту Тамара Быкова, метатель молота Сергей Литвинов, гимнастки Наталья Юрченко, Светлана Гроздова, Наталья Шапошникова… Это вы точно вспомнили: очень мы на пловцов злились. А «в любовь» играли с гимнастками. Не случайно потом пара сложилась Юрченко — Скляров. Моей первой любовью была Светлана Гроздова, олимпийская чемпионка.
— Кстати, по окончании карьеры Наташа Юрченко приезжала в Норильск, где отец, Владимир Прокопьевич, работал заместителем генерального директора горно-металлургического комбината, и даже были у нее мысли поработать в местной ДЮСШ. Но Ростов все-таки перетянул. С той поры только приветами и обменивались через родителя…
— Вам повезло больше, чем мне: я большинство своих коллег по альма-матер только на экране и вижу. Или на каких-нибудь торжествах…
Так вот необычно началось памятное, но несколько необычное интервью. Почему необычное? Да потому что изначально оно… не планировалось. В тот год «Норильский никель» изо всех сил стремился в высшую лигу. На помощь пришел уже из Ростова Александр Баландин, успевший поиграть и в ЛЭГе, и в «Ростсельмаше». Будучи с командой в Москве, решил позвонить Вагизу, уже расставшемуся с большим футболом. Но в мини был бы королем. Это было модным – заканчивая карьеру на поле, переходить на паркет. Руководство клуба попросило провести переговоры, а уж потом я решил сделать интервью со «звездой» для своей газеты.
— Вагиз, я припоминал все ваши титулы, и вдруг осенило: ваш футбольный век включил в себя три чемпионата мира. Как получилось, что, начав в составе сборной отборочный цикл 1982 года, вы не сыграли ни в Испании в 82-м, ни в Мексике в 86-м?
— По ходу отборочных игр к испанскому первенству я перешел из «Спартака» в ЦСКА. Константин Бесков, по совместительству возглавлявший и сборную СССР, заявил по этому поводу: «Если ты предал клуб, то предашь и сборную», — и вывел меня из ее состава. А в сборной тогда было играть одно удовольствие: «шарашила» она всех подряд.
Когда пришло время объявить заявочный список, руководивший нашим футболом Вячеслав Колосков по впечатлениям от игр чемпионата страны настоял, чтобы меня взяли в Испанию. Накануне отъезда нам устроили закрытый матч первого и второго составов сборной. Его последняя минута оказалась для меня роковой: в столкновении с Федором Черенковым получил разрыв крестообразных и боковых связок. Эта травма была первой и последней серьезной в моей жизни, но роковым образом повлияла на всю карьеру.
— Кстати, Вагиз, все хотел спросить, но не успевал. Мне друзья-футболисты в начале семидесятых уши прожужжали о появлении вундеркинда, которого ждут в СКА. Тем не менее, аналогичные слухи уже «ползали» и по Москве: 17-летнего вундеркинда из Ростова ждут в «Спартаке». Как это получилось: ни разу ни за СКА, ни за «Спартак» не сыграл, а уже – нарасхват?..
— Во-первых, команда в интернате у нас была веселая, техничная. С ребятами 58-го года бились на равных и, когда приезжали в Москву, обыгрывали всех. Во-вторых, однажды Сергей Сергеевич Сальников пригласил в юношескую сборную из ростовского спортинтерната нас с Валерием Глушаковым. Показал нам много «приемчиков». «Восьмерки», «черпачки», «улитки»… Такие сейчас не делают или мало кто делает. Я даже знаю одного знаменитого тренера по фамилии Бесков, который не любил сальниковских штучек. На нас с Глушаковым ворчал: «Все поле своими черпаками исковыряли!»
Во-вторых, Сальникову мы понравились, особенно Глушаков, и он пообещал: «Рекомендую вас в «Спартак». А потом состоялась спартакиада школьников во Львове. Там было много скаутов, в том числе московских — из «Динамо», «Торпедо». Но у нас уже в мозгах сидело — «Спартак».
Возвращаемся, интернат пустой — лето. Мы с Глушаковым стали с «Ростсельмашем» тренироваться. И народ примечает: 17-летние, а кое-чего умеют. Спрашивают: «Куда, ребята, планируете податься?» — «Сальников в «Спартак» приглашал» — «Вы что, какая Москва! К основе вас там никто не подпустит. Мы же зарплату 150-170 рублей дадим». Растаяли мгновенно, заявления написали.
Приходим к Егорову: «Поздравь, Валентин Гаврилович, мы — футболисты команды второй лиги «Ростсельмаш». А он: «Вы что, дураки?!» Берет за руки — и на базу СКА. Армейской команды в ту пору на базе не было. Посидели час-полтора, и — сейчас уже не помню — то ли Валера, то ли я предлагаю: «Что нам тут делать? Поехали в Москву!» Прибываем, стоим, как дураки, на перроне. Хорошо, у меня был номер телефона Варламова Ивана Алексеевича, тренировавшего российских юношей. «Вы где?» — «На Казанском». — «Ждите». Перебрались на Ярославский — и в Тарасовку, на базу «Спартака».
Тем не менее, первой игры ждать пришлось очень долго. Из-за занятости в сборных я почти все время отсутствовал. Глушаков впервые сыграл за дубль в Ереване, я на трибуне сидел и страшно ему завидовал. Впервые Анатолий Крутиков поставил меня аж осенью в дубль на матч с «Зенитом». Я такую игру на эмоциях выдал! Все — в шоке. Крутиков: «Готовься, завтра — в основе». Наелся, конечно, — тяжело без отдыха. Напутствие помню: «Папаева видишь? Ему мяч отдавай, он разберется». И я действительно на поле видел только Папаева с Ловчевым. С тех пор взял за правило: пасовать тем, кто может что-то создать.
— В сезоне-76 команда вылетела в первую лигу, из «Спартака» убрали Старостина. Было такое ощущение, что кто-то злой, но неведомый ломает коллектив намеренно. Единственное светлое пятно среди всех сообщений — приход Бескова. Что-то изменилось с приходом Константина Ивановича?
— Все! Он собрал в одном месте людей, в которых видел футболистов. Мы смотрели тренеру в рот. Как раз то, что ему нужно было. С годами, конечно, нам это слегка надоело. Дела наладились далеко не сразу, шли в первой лиге пятыми-шестыми. А потом — понеслись. Словно под колесо застрявшей в грязи машины что-то твердое подложили. Рванули — не остановишь. Меня носило по всему полю. Бесков посчитал, что большой объем работы выполнять мне здоровье не позволит, пас могу отдать, мяч отнять. Плюс мне отводилась партизанская роль: совершать вылазки в тыл противника. Вот так с легкой руки Константина Ивановича я и стал либеро.
— Вам повезло еще и с тем, что работали вместе с Николаем Петровичем Старостиным. Что запомнилось из общения с ним? Кроме футбола, естественно?
— Я бы сравнил его с Ришелье — в хорошем смысле. Только наш Дед был, пожалуй, круче французского кардинала. В 18 лет с Лениным здоровался. Причем тот после ранения подал левую руку. Старостин этот эпизод в книгу включил, но цензура не пропустила. Однажды на Сицилии читал нам «Бориса Годунова» наизусть. Спрашиваем: «Откуда это, Николай Петрович?» — «Ребята, я два года в «одиночке» сидел. Книги разрешались, память у меня феноменальная — выучил». А еще запомнилось, как он в открытую после нашего чемпионства назвал меня «феноменом от футбола». Большей похвалы я не слышал и не представляю.
— Вагиз, до сих пор многие историки футбола считают, что в конце 80-го вас призвали в армию. А что произошло на самом деле?
— На самом деле был элементарный конфликт с Бесковым, который обвинил меня во всех грехах. Последней каплей стало подозрение, будто я продал игру «Карпатам». В том матче я подрался на поле — Юре Суслопарову по роже дал за Романцева. А за семь минут до конца мяч мне попал в плечо, и судья назначил пенальти. Знаете, кто мне бесковскую версию сообщил? Дежурная, которая убиралась у нас на этаже: «Вагиз, говорят, ты игру продал?» Я чуть не упал… Быстренько собрался и уехал. Написал заявление: «Хочу служить в рядах Советской армии», — и через сутки уже принимал присягу.
— Ну и как в ЦСКА после «Спартака» как игралось?
— Встретились в самом конце первого круга сезона-81. Я против бывших одноклубников жилы рвал и уже к перерыву спекся. Тут Юра Гаврилов нам парочку пульнул. 0:3 проиграли. В раздевалку генерал пришел: «Я вам покажу, как надо играть. Завтра — сбор, форма — военная. Поедете на полигон». Привезли нас, переодели, в окопы посадили, дали гранаты деревянные. Танки запустили.
Скажу вам, это что-то, когда над тобой такая махина проходит! Кидаем вдогонку болванки, кто-то кричит: «Получай, «Спартак»!» Потом Базилевич загнал на неделю в Архангельское. В общем, в начале второго круга победили «Спартак» без проблем — 2:0. Но игры у ЦСКА все равно не было.
А еще я был командиром мотострелкового взвода в 8-й танковой армии в городе Новгороде-Волынском Житомирской области. Год танки водил! Во время стрельб командир полигона все время мне проигрывал: я три мишени выбью, он — две… Чуть ногу себе не отрезал в этом танке. Как-то стреляли, и мне ее так повело — еле успел на кнопку нажать, остановить башню.
— В принципе, все остальное о советской футбольной биографии Вагиза Хидиятуллина можно узнать из книг. А вот как получилось, что вы оказались в «Тулузе»?
— В 1988-м сборная СССР стала вице-чемпионом Европы, и «Тулуза» взялась за меня всерьез. Не знаю, почему французы выбрали меня, ведь в тех еврокубковых матчах великолепно проявил себя Борис Кузнецов, да и у нападающих все получалось. Трансферным контрактом занимался Госкомспорт СССР, переход оформили очень быстро. В то время «Спартак» не имел права зарабатывать на игроках.
А государство на моей продаже выручило около миллиона долларов. В «Тулузе» мне назначили приличную зарплату — тридцать тысяч долларов в месяц. Но к большим деньгам меня не подпустили. Из этих 30 тысяч я отдавал советскому государству 29. В общем, неплохо на мне заработали. В Тулузе на меня смотрели как на человека с другой планеты: тридцатилетний дядя за тысячу долларов играть приехал! Пресса вниманием не обделяла. Писали, что меня купили за трамвайный билет. Тот факт, что вся моя зарплата уходит советскому государству, ввергал капиталистов-французов в шок.
— Что осталось от французского этапа карьеры?
— Закончил тренерские курсы, выучил язык. Не только профессиональный опыт приобрел, но и жизненный. А еще во Франции у меня осталось много друзей. Например, с Жераром Пасси, который «Спартаку» три мяча забил, мы крепко сдружились.
Контракт был на два года. И все это время родина из меня веревки вила. После «Тулузы» был скромный «Монтобан», спонсоры там хорошие — дом мне построили. А заканчивал французскую эпопею в «Лабеже», команде из соседнего городка. И в конце концов пришло решение вернуться в Россию
Я отправился на машине и по дороге остановился в Карлсруэ у сестры жены. Там сообщают: Бесков разыскивает. Набираю его номер. «Вагиз, я хотел бы видеть тебя в «Динамо». Давай встретимся через неделю, потому что завтра я вылетаю на турнир в Карлсруэ».
— «Так я же здесь сижу!» На следующий день переговорили в гостинице. «Можешь потренироваться?» — спрашивает. «Почему нет?» — «А со «Штутгартом» сыграть?» Вышел с капитанской повязкой, и мы 2:0 выиграли. Так стал динамовцем. Играл год, а потом пришлось завершить карьеру из-за проблем с коленом.
— В те годы нашем футболе царил хаос, может, оно и к лучшему, что карьеру футболист вы сменили на карьеру профсоюзного лидера?
— Отношения работодателя с футболистом должны быть урегулированы и понятны. В Европе ни одна бумага не существует без подписи профсоюзного лидера. Пусть пока мы не набрали нужных оборотов — это вопрос времени. Ведь все прекрасно понимают, что подобная структура необходима. Закон о профсоюзе у нас, слава богу, есть. Но нет пока закона о профессиональном спорте. А все должно быть вкупе. Когда в Минтруде зарегистрируют профессию «футболист», дело сдвинется с мертвой точки…
3 марта у Вагиза Хидиятуллина — день рождения. Успехов вам, «вундеркинд от футбола»!
Олег Охнянский, «Футбольный курьер», март 2008